яхут:

Къадим заманлардан итибарен бу Фани дюньяны басып кечкен сыра-сыра айдын сымалар тарафындан якъылып кетильген мешьаллернинъ нурларындан гъыда аларакъ, инсаниет буюк мензиллерни эльде этип кельди ве бу джерьян эп девам этмекте. Иште бойле мешьальджилерден бириси – юкъарыдаки назм сатырларнынъ муэллифи, къырымлы саз шаири Ашыкъ Умэрдир. Халкъ тарафындан о, «Эвлия Умэр», «Девлетли Умэр»… киби фахрий адлар иле де анъылып келинди.

Бугунь де-бугунь бу буюк затнынъ терджимеиалы кереги киби белли дегиль десек, аслы да мубалягъа олмаз. Кимер малюматларгъа коре о, XVII-нджи юзйыллыкънынъ биринджи черигинде, къарарле 1621 сенеси Къырымнынъ дженюбий-баты бетинде дюньягъа кельди. Гъайры талебелерге нисбетен озюнинъ гъает зеккийлиги иле айырылгъан Умэр, мааллий мектепни окъуп битирген сонъ талим алувны Медреседе девам этти.

Ашыкъ Умэрнинъ Медресе аятына аит, эфсанеге бенъзеген бойле бир вакъиа – икяе сакъланылып къалынды. Мезкюр икяе XIX-нджы юзйыллыкънынъ орталарында, даа догърусы 1848 сенеси Санкт-Петербургда чыкъкъан «Современник» журналынынъ 5-нджи санында дердж олунды. Метн бойле башлай:

« … По окончании мектеба, Абдулла Кендже оглы отдал своего любимого сына Умэра в медресе. Гёзлевское медресе славилось в то время своими учёными эфендиями…

Но к немалому удивлению всех, Умэр в первый е год показал, что не питает ни малейшей склонности к изучению неизучимого – книг из книг – Корана. Все тонкости Корана наводили на бедного Умэра непритворную скуку…

Однажды, осмеянный и наказанный в Медресе, Умэр отправился на кладбище. Кабристан (так называют мусульмане кладбище) был обсажен деревьями, распространявшими вокруг тень и упоительную прохладу. Это было под вечер. Солнце склонялось к закату, и умирающие лучи его рассыпались огненными снопами по широколиственным платанам и вызолоченным китабе (надгробным надписям), которыми испещрены были надгробные камни. Вдали был слышен никогда неумолкаемый ропот Чёрного моря, омывающего берега Гёзлеве, и сливавшаяся с этим ропотом песня муэдзина. Картина вечера была восхитительна. Уже на безоблачном небе в разных местах зажглись огоньки звёзд. Умэр, упоённый прохладой вечера и роскошною картиной природы, присел на один надгробный памятник и погрузился в глубокую думу. Долго сидел он в этом положении совершенного безучастия ко всему, что его окружало, пока голос муэдзина , раздавшийся вторично с высоты главного минарета, не напомнил ему о молитве. Сняв верхнюю одежду, за неимением «намазлыка» (небольшого коврика), он разостлал её на траве и в глубоком благоговении совершил обычный намаз. Молитва благодетельно подействовала на удрученную горем душу. Умэру стало необыкновенно легко и приятно. Что-то чудное с ним совершилось. Во всю жизнь свою он не испытывая того, что чувствовал в эту минуту и в чём не мог дать себе никакого отчёта. Он желал или всю жизнь остаться в этом сладостном самозабвении, или умереть в ту же минуту. Но мысль о мучительной жизни в Медресе молнией пронеслась в голове бедняка и болезненно отразилась в глубине души…

Наконец, утомлённый, склонился он на мраморную плиту, вдавленную временем в землю, и заснул глубоким сном.

Что привиделось Умэру во сне, того не опишет никакое перо. Один творец «Шахнамэ» (название знаменитого творения персидского поэта Фирдоуси), владевший искусством «низания жемчуга» - (стихотворства) более, чем все шаиры (поэты) востока, мог бы описать, и то с великим трудом, образ гурия, явившейся страдальцу Умэру. Ему казалось, что он гуляет в садах Ирема (Рая), дышит тем же ароматным воздухом, которым предопределено дышать только блаженным душам, и под тем же вечно прозрачным небом, которое, говорят, составлено из чистейшей бирюзы. Вдруг ему показалось, что свод небесный раскрылся и из этого отверстия полился поток ослепительного света, в основании которого вскоре простерлось тонкое, прозрачное облако. Это облако медленно спускалось ниже и ниже и из него мало – по – мало выходил образ прелестной женщины. Наконец видение спустилось на землю и глазам, сохты Умэра действительно явилась женщина, одна из тех вечно юных гурий, которых красота неизобразима. Как утренний туман, исчезающий при первом появлении лучей солнца, - такая тонкая ткань облекала её прелестные формы. Глаза её метали стрелы, поражавшие сердца всякого смертного, В правой руке она держала саз (музыкальный инструмент, похожий на гитару).

Поражённый этим чудом, бедный сохта едва мог дышать от удивления и восторга. Он превратился в одно безмолвное созерцание. Несколько раз он пытался заговорить, но язык ему не повиновался. Ему даже казалось, что он никогда ещё не говорил, как будто только родился на свет и начинает мыслить и постигать окружающее его. Неизъяснимая сладость разлилась по всему его телу. Ужели попал он в рай и видит перед собой одну из прелестнейших гурий? Наконец увлекаемый какою-то чудесной силой, Умэр пал ниц перед видением.

- Встань! – отвечало видение. – Встань, Ашик Умэр! Велик Бог и пророк Его. Не ропщи на судьбу, ты – ею избранный. Отныне перед твоею мудростью устыдятся и замолчат все мудрые. Возьми этот саз, как заветный тылсым, и береги его как зеницу ока. Ты будешь услаждать жизнь правоверных песнями, и поучать их истинам.. В садах Рая тебя ожидает истинное счастья – моя любовь!

Сказав это, видение исчезло.

Ашик Умэр проснулся. Долго размышлял он об этом сне, и только бывший в руках у него саз уверил бедняка, что с ним точно совершилось чудо. С глаз его будто спала пелена. В это мгновенье Ашик Умэр был похож на молодого орла, в первый раз почувствовавшего могучие силы.

Рассветало… Море, было недалеко. Ашик Умэр поспешил совершить абдест (омовение семи членов) и отправился в Медресе. Теперь не страшился он явиться в храм премудрости, как это было прежде. Напротив, он спешил туда как на зияфет (пиршество). Приняв, однако, смиренный вид сохты, он пришёл слушать высокостепенного Абла Бекир эфенди и уселся на своё обычное место, подальше от других. Товарищи не пропустили при этом удобного случая отпустить несколько колкостей насчёт бездарности и глупости Умэра. Абла Бекир эфенди сделал Умэру строгий выговор, за то, что тот отлучается из Медресе в ночное время, вероятно на какие нибудь запрещённые зияфеты. Безмолвно выслушал Умэр и этот выговор. Мудерис Абла Бекир эфенди, объясняя слушателям, важнейшие догматы Ислама, обращался к каждому с вопросами. Дошла очередь до Умэра, Каково же было удивление мудериса, когда Умэр на все вопросы отвечал превосходными стихами, так глубокомысленно и точно, как не отвечал до него ни один учёный. Слух об ответах Умэра распространился по всему Медресе, в тот же час. Все учителя принуждены были согласиться, что безбородый юноша превзошёл всех поэтов в низании жемчуга (стихотворства)».

Эбет, Къырымда агъыз-агъыздан кечип яшап кельген бу икяе рус тилине чевирилип, XIX-нджы асырнынъ чокъ метин журналы эсаплангъан «Современник»де дердж этильди. Сёз сырасы бу ерде шуны да къайд этип кечмели ки, о заманы мезкюр журнал Добролюбов, Панаев, Чернышевский, Некрасов киби белли эдебий шахслар тарафындан нешир этиле эди.

Сёйлемек истегенимиз, кене малюматларгъа базанаджакъ олсакъ, Ашыкъ Умэр бир чокъ мемлекетлерде булунып, омюрининъ сонъларында догъмуш Ветаны Къырымгъа къайтып келе ве мында да сексен алты яшында вефат эте, XVIII-нджи юзйыллыкънынъ башында.

Догъмуш къырым халкъынынъ, даа догърусы тюрк дюньясынынъ, даа да догърусы Фирдевсий, Навоий, Гёте, Румий, Шекспир, Джевхерий, Бальзак, Рудакий, Пушкин… киби джиан медениети хазинесининъ вариети сайылгъан буюк сымалар сырасындан ер алгъан азрети Ашыкъ Умэр – Девлетли Умэр – Эвлия Умэр озюнден мирас оларакъ юзлерле, бинълерле инджи киби назм сатырларны къалдырды. Мезкюр инджи сатырларнынъ бир къысымы халкъ тюркюлерине чевирилип, агъыз-агъыздан кечип эп йырланылып келинмекте.

я да:

Иште, асырлар зарфында «Ашыкъ Умэрден», деп, иджра этилип келинген мезкюр инджи киби назм сатырлар, шаирнинъ къальбинден ве элиндеки сазындан янъгъырап чыкъкъан, тек базы бейтлердир – халкъ тюркюлеридир…

Бугунь де-бугунь, Ашыкъ Умэрнинъ эльязмалары Буюкбританияда – Лондон музейинде эм де Тюркие кутюпханелеринде сакъланылмакъта.

ЛУГЪАТ:

ЭДЕБИЯТ: