Оставляя в стороне широкий исторический контекст как давнего прошлого (формирование национального движения и самосознания в парадигме либерального пантюркизма, идеологом которого был Исмаил Гаспринский; политическая радикализация этого движения в период российских революций 1905 и 1917 годов; созыв Первого Курултая и создание демократической Республики Крым, ставшей формой возрождения крымскотатарской государственности; последующие трагические события, начиная с большевистской оккупации Крыма и кончая депортацией в 1944 году из Крыма всех крымских татар), так и сравнительно недавней, разворачивавшейся на наших глазах и на нашей памяти истории (здесь я прежде всего имею в виду уникальный опыт организованного правозащитного крымскотатарского национального движения 1970-80-х годов, лидерам которого удалось преодолеть сопротивление советской государственной машины и решить казавшуюся почти немыслимой задачу массовой народной репатриации – возвращения крымских татар с мест ссылки на их историческую родину), – я сосредоточу внимание на том, в каком состоянии находится крымскотатарский народ в Украине, в Автономной Республике Крым, в конце первого десятилетия 21 века, надеясь на то, что основные исторические вехи, включая процесс формирования в 1991 году и главные аспекты и моменты деятельности возглавленного Мустафой Джемилевым Милли-Меджлиса – единого полномочного представительного органа крымскотатарского народа, в той или иной мере известны участникам Международной летней академии „Greifswalder Ukrainicum“.

Это положение следует оценить как критическое (в высшей степени неблагополучное, вызывающее тревогу и требующее кардинального изменения) по демографическому, социально-экономическому, политическому и многим другим признакам и направлениям, включая моральное самоощущение крымских татар, не чувствующих себя хозяевами на своей земле, ограниченные возможности возрождения и развития их духовности и культуры, прежде всего в сфере образования, полноценного функционирования крымскотатарского языка и национальной школы, а также в религиозной жизни, в которой ценности исламской культуры приходится защищать от агрессивной исламофобии не только со стороны русскоязычного населения Крыма и крымских властей, но и со стороны Московского Патриархата Русской Православной Церкви, пытающегося проложить дорогу в Крым российскому реваншизму и милитаризму (сначала вернуть новой российской империи Севастополь, далее – весь якобы «православный» Крым). До сих пор существует непреодоленный комплекс нанесенных крымскотатарскому народу обид, незавершенной, неполной реабилитации и во многом продолжающейся дискриминации. Всё это тревожно, печально, всё это никак не укладывается в парадные рапорты о благополучии, в идеалистические схемы и оптимистические прогнозы успешной интеграции крымских татар в Украинском государстве; и каждая составляющая этой малоотрадной панорамы требует общественного понимания и сочувствия, прежде всего со стороны украинского народа, стратегическим союзником которого в борьбе за независимость, свободу и демократию зарекомендовали себя крымские татары с самого начала 1990-х годов, с момента исторического референдума о независимости Украины, в котором голоса крымских татар, впервые отказавшихся от тактики бойкота всех официальных референдумов и выборов, перевесили в Крыму колеблющуюся чашу весов и не оставили ни одной области Украины, которая не поддержала бы идеи независимого украинского государства (а Крым без крымских татар вполне мог стать таким оплотом советской реакции и русского шовинизма, что, несомненно, активно бы использовали в своей пропаганде и практике идеологи возрождения «великого Советского Союза»).

Крымские татары, действительно, показали себя «самыми лучшими украинцами» и в 1991 году, и в дни и ночи прекрасной «оранжевой революции», совершив под национальными знаменами пеший марш из Симферополя в Киев для поддержки не столько отдельного человека (а таким человеком был Виктор Ющенко, на которого возлагалось тогда так много несбывшихся надежд), сколько для защиты справедливости, во имя солидарности с вышедшим на свой политический майдан украинским народов, во имя священного принципа борьбы «за нашу и вашу свободу». Пикеты крымских татар против расширения в Крыму российской военной базы являются последними, еще сражающимися, морально несломленными баррикадами, мешающими Кремлю превратить весь полуостров в сплошной Севастополь, залитый грязными волнами русской патриотической истерии и уже нацеливший орудия своих ржавых и технически обновленных очередных «Аврор» против всех возможных «зимних дворцов» законной власти не только в Грузии и черноморской сфере НАТО, но и в континентальной Восточной Европе, в которой находится, между прочим, и Киев. Но как-то так получается, что эти «лучшие украинцы» – крымские татары, готовые своей жизнью защитить свободную, независимую Украину, остаются в этой Украине (и что характерно – при всех сменах правящей политической элиты, при старых и новых президентах, при всех меняющихся составах Верховной Рады) не ее любимыми детьми, а пасынками; не равноправными согражданами, имеющими, как коренной народ Крыма, такие же права на свою землю, на формирование своих органов власти, на развитие своей традиционной религии и национальной культуры, на официальное функционирование своего языка, какие имеют на своей этнической родине украинцы, а все еще во многом бесправными, к тому же часто бездомными (ни единого случая реституции – возвращения крымским татарам незаконно отобранных у них при депортации домов – мы не знаем), безработными и безземельными, социально и морально незащищенными, лишенными голоса на большой украинской политической арене, забытыми, а может быть, просто ненужными и обременительными для украинского государства недавними «репатриантами».

265 тысяч крымских татар, которые, личным мужеством и энтузиазмом преодолев политические преграды, бюрократические издевательства и экономические трудности, сумели вернуться в Крым и живут там сегодня, составляют всего 12,5 % населения Крымской Автономии. Этнонациональный состав этого населения с его преобладающей массой русских, а также со значительными вкраплениями народностей (например, мордвы), никогда ничего общего не имевших с культурой Крыма, был создан кремлевской политикой – искусственно и целенаправленно – за счет переселенцев из центральной России, формирующих основную массу «колхозных труженников», и за счет высокопоставленных чиновников, «ветеранов» спецслужб и советского генералитета, получавших в Крыму комфортабельные квартиры и дачи. Этот искусственный демографический перекос может и должен быть исправлен, поскольку крымскотатарский народ, – положение которого в качестве арифметического меньшинства на своей собственной исторической родине является кричащим недоразумением, – обладает достаточными национальными резервами и ресурсами (и за счет еще не вернувшихся с мест давней ссылки семей; и за счет зарубежной, сосредоточенной прежде всего в Турции крымскотатарской диаспоры, формировавшейся волнами вынужденной эмиграции; и за счет естественного прироста – той традиционной высокой рождаемости в крымскотатарской среде, которая может возродиться и окрепнуть только в благоприятных экономических и моральных условиях), в то время как прямое и открытое выражение нелояльности по отношению к украинскому государству со стороны части русского населения Крыма и политических группировок, выдвигающих требования «возвращения Крыма России», могло бы повлечь за собой вполне легитимные процессы лишения сепаратистов украинского гражданства. Для этого нужна, однако, политическая воля, проявления которой меньше всего приходится ожидать от нынешнего руководства Украины, ассоциируемого с фигурой Виктора Януковича: человек, не умеющий ценить собственных, украинских национальных героев, начинающий свою президентскую деятельность с отмены Указа о присвоении Степану Бандере звания героя Украины да и сам вряд ли имещий какое-либо отношение к украинскому народу и идеалам его освобождения, никогда не сможет оценить значение крымскотатарского фактора для стабилизации политического положения Украины и укрепления ее независимости; ему нужен русский Крым и политический путепровод Севастополь – Москва, на котором будет держаться его власть. Найдутся ли в Украине политические силы, которые поймут, что будущее независимой Украины заключается в опоре на сильный татарский Крым, и которые помогут Крыму вновь стать татарским, восстановив естественный этнодемографический баланс, нарушенную росийской агрессией и аннексией Крыма культурную и политическую традицию, – это вопрос не только возможного и вполне реального исправления неынешней демографической диспропорции, искусственного перекоса, но и будущей перспективы как крымскотатарского, так и самого украинского народа. Встанет ли и тот, и другой, действительно, на ноги, поднимется ли с колен, на которые поставила и тот, и другой народ Российская империя, уничтожив Крымское ханство столь же коварно и безжалостно, как и Украинское гетманство, а в новой своей советской ипостаси так же обрушившая на украинцев, как и на крымских татар, кровавый террор, голодомор, геноцид, массовые депортации; реальной ли станет последовательная интеграция и Украины, и Крыма в свободное мировое демократическое сообщество, – все это во многом зависит от нынешней крымской политики Киева, от его отношений, скажем метафорично, с русским Симферополем и с татарским Бахчисараем, от меры понимания украинской общественностью того, кто в Крыму является ее стратегическим союзником и достойным равноправным партнером. До тех пор, пока крымские татары с их минимальной долей в составе населения Крыма (12,5 %) будут восприниматься украинцами как незначительное и незаметное меньшинство, чуть ли не одно из многих национальных и этнических меньшинств, образующих десятки, если не сотни «национальностей» в составе населения Украины, пока за ними не будут признаны права коренного народа Украины со всеми вытекающими из такого признания последствиями для их политической организации, социально-экономического положения, культурной и религиозной жизни, – бесперспективной останется ситуация не только крымскотатарского народа, который, несмотря на репатриацию, так и не обретет своей родины, оставаясь бесправным меньшинством, но и самого украинского народа, который лишится своего единственного надежного союзника на самом уязвимом (memento Севастополь как memento more!), южном рубеже своей молодой государственности.

Одной из острейших проблем остается необеспеченность крымских татар землей, хотя бы в тех минимальных размерах, которые необходимы для постройки дома и ведения личного крестьянского хозяйства. Более половины крымских татар, проживающих сегодня в сельской местности Автономной Республики Крым, земли в своей собственности не имеют. Проведенная в Крыму приватизация земельных угодий не только не учитывала интересы и права татарских репатриантов, но была практически направлена против них и так же нацелена на создание класса землевладельцев за счет российских переселенцев, появившихся в Крыму после депортации крымских татар, как царская политика, осуществляемая после аннексии Крыма и формирующая колониальные латифундии, русские дворянские усадьбы и русские крестьянские хозяйства за счет земли крымских татар, обреченных на обнищание, истребление или изгнание из Крыма.

Особенно острая, критическая ситуация с обеспечением коренного населения землей сложилась на Южном берегу Крыма, который в течение многих веков был опорным пунктом развития высокой самобытной крымскотатарской культуры. В прибрежных районах полуострова даже в советское время, до депортации 1944 года, крымские татары составляли большинство населения (в Судакском районе – 70 %, в Алуштинском – 63 % и так далее). Ныне, к примеру, в границах «большой Ялты» проживает всего около 2 тысяч крымских татар, что составляет менее 2 % местного населения, в Алуште и Судаке доля крымских татар не превышает 6 %. Заявления, поданные крымскотатарскими репатриантами, связанными своим происхождением и нынешней трудовой деятельностью с южнобережными районами Крыма, годами не рассматривались чиновниками, а земля на их глазах раздавалась (и не безвозмездно, поскольку это очень дорогая земля, а нередко за взятки) различным коммерческим фирмам, бизнесменам, высокопоставленным представителям крымской и киевской номенклатуры, а также превращавшимся в крупных землевладельцев структурам Православной церкви, подчиненным Московскому патриархату.

Стихийные протесты крымских татар против такой земельной политики, широкой волной прокатившиеся по южному берегу Крыма в 2004–2005 годах, самозахваты ими пустующих земель (всего было занято около 1.200 гектаров), формирование так называемых «полян протеста» столкнулись с жесткой силовой политикой, проводимой как частными коммерческими структурами, так и милицейскими подразделениями, полчиненными МВД Автономной Республики Крым.

О том, что эта политика, жертвами которой стали сотни избитых, искалеченных, а также арестованных крымских татар, носила целенаправленный антитатарский характер, ярче всего свидетельствует организованный крымскими властями в конце 2007 года погром небольших, принадлежавших крымским татарам кафе на горе Ай-Петри. Милиция (при неравном численном взаимоотношении: около 1.000 вооруженных милиционеров к 50 защищавших свою собственность крымских татар), которая буквально уничтожила хрупкие строения и подавила сопротивление их защитников, нанеся им травмы различной тяжести, мотивировала свои действия необходимостью выполнения судебных решений об очистке территории на горном плато Ай-Петри и сносе незаконных строений. Однако среди таких «незаконных» построек только 12 принадлежало крымским татарам, и именно они были подвергнуты погрому. Более 200 других коммерческих точек, возникших столь же «незаконным» способом, но принадлежащих русским бизнесменам, до сих пор благополучно продолжают свою незаконную деятельность, и никакие судебные решения о сносе и милицейские погромы им не грозят.

Экономическая ситуация во многих местах проживания крымских татар в Крыму может быть квалифицирована сегодня как социальное бедствие. Из существующих 300 поселков компактного проживания крымских татар, – поселков, возникших, главным образом, в итоге успешных акций «самозахвата» и «самостроя», – до сих пор более трети не обеспечены водой, в 25-ти из них нет постоянного электричества, газа, наличие дорог с твердым покрытием составляет 8 % необходимого уровня. Не лучше выглядит ситуация с обеспечением жильем крымских татар, живущих и работающих в городах. Около 30 тысяч крымскотатарских семей (а это при наличии в семье 4-5 человек составляет не менее половины всего татарского населния Крыма) не имеют собственного жилья. Люди живут в общежитиях, снимают неблагоустроенные «углы» и квартиры, ютятся в недостроенных, практически непригодных для достойного человеческого существования домах, что в свою очередь отрицательно сказывается на здоровье, психике, нравственности и культуре.

Крайне низким остается уровень трудоустройства крымских татар. Постоянную работу имеют всего около 66 тысяч (менее 25 %) проживающих в Крыму крымских татар. Специалисты приходят к выводу (здесь я цитирую итоги исследования, опубликованные недавно на VIII Всемирном конгрессе Международного Совета по исследованию Центральной и Восточной Европы в докладе Тимура Куршутова ), что при трудоустройстве в Крыму имеет место скрытая дискриминация крымских татар.

Среди крымскотатарских ученых (53 профессора, 553 кандидата наук, сотни окончивших высшие учебные заведения молодых специалистов) трудоустроено только 30 %. Всего в сфере науки в Крыму занято около 0,5 % крымских татар: этот коэффициент в 25 раз ниже, чем их доля в народонаселении Крыма (12,5 %). В исполнительных структурах власти и правоохранительных органах этот показатель составляет 3–4 %, в налоговой, таможенной службах и прокуратуре около 2 %, в службе безопасности Украины – 0 %. После прихода к власти нового Президента Украины В. Януковича своих ответственных должностией лишились выдающиеся представители крымскотатарской политической элиты – бывший глава администрации Бахчисарайского района Ильми Умеров, бывший глава администрации Кировского района Кадыр Османов, а также бывший министр труда и социальной политики Крыма и некоторые председатели правительственных комитетов.

Мрачная картина складывается в сфере национального образования. Из 570 школ в Крыму только в 15-ти преподавание ведется на крымскотатарском языке. Для сравнения скажем, что в 1939 году в Крыму было 373 крымскотатарских школы, в которых училось около 40 тысяч крымскотатарских детей и работало более трех тысяч учителей: соотношение 373:15 показывает, что даже далеко не совершенный довоенный, советский уровень «нацинального образования» остается для нынешнего Крыма недостижимой вершиной. Только один из десяти крымскотатарских детей школьного возраста имеет сегодня возможность обучаться в своей национальной школе. Остальные учатся в русскоязычных школах, программы и методика обучения в которых, как правило, полностью игнорируют крымскотатарский язык, а также не дают учащимся знаний, связанных с богатейшей историей, культурой татарского Крыма, с его исламским художественным наследием, с крымскотатарской литературой. Проект украинской государственной программы по обустройству депортированных народов на 2006–2010 годы предусматривал строительство пяти новых школ с крымскотатарским языком обучения, но на нынешний день (август 2010 года) ни одна из них не построена.

Оскорбительной для крымских татар является искаженная, руссифицированная официальная топонимика современного Крыма. Как известно, процесс руссификации, претенциозной «эллинизации» во вкусе придворной аристократии и переименования татарских святынь в российские «полисы» начался еще в царское время, сразу после аннексии Крыма: Акъмесджит стал Симферополем, Гёзлев – Евпаторией, Кефе – Феодосией, Эски Къырым – Старым Крымом и так далее. Воинствующий характер изменения крымской топонимики приобрели в советское время, особенно после депортации крымских татар. Специальными декретами Верховного Совета СССР были введены новые наименования почти 95 % всех населенных пунктов и природных объектов Крыма с целью стереть с лица земли саму память о депортированных народах. В общей сложности было переименовано 995 населенных пунктов, из которых 911 носили исторические имена древних татарских городов и аулов. До сих пор ни одному поселку официально не возвращено его историческое национальное наименование: Карасу-Базар остается Белогорском, Коккозь (Коккозь– в переводе с татарского «Голубые глаза») с его прекрасной мечетью – поселком Соколиным, Тахта-Джами – Андрусовым, Таракташ – Дачным, Ташлы-Даир – поселком Янтарным, помещенным безумной фантазией советских чиновников в «Красногвардейский район». Подготовленный группой депутатов Верховной Рады законопроект «О возвращении исторической топонимики в Крыму» остался непринятым. Это позор для совеременной Украины.

Глубокую моральную травму крымским татарам наносят постоянно повторяющиеся в Крыму акты вандализма, надругательства над национальной символикой и памятниками крымскотатарского народа. К примеру, в 2008 году с промежутком в два месяца на одном мусульманском кладбище было разрушено более 300 надгробий, а затем на другом – 39 надгробий. Никто за это не понес ответственности, преступников не нашли да, вероятно, и не особенно искали. Такая позиция местных властей создает атмосферу безнаказанности и поощряет бандитизм и политическое хулиганство.

Как я уже говорила, крымским татарам приходится в упорной борьбе, преодолевая сопротивление, равнодушие и невежество большинства крымского населения и властей, защищать ценности мусульманской культуры. Далеко не всегда эта борьба оказывается успешной. Старые мечети, порою уникальные памятники исламской архитектуры черноморского региона, хотя и возвращаются мусульманским общинам в соответствии с общим украинским законодательством, касающимся возвращения верующим их храмов, нередко оказываются в настолько ужасающем, руинированном состоянии (разрушены до основания прекрасные минареты, выломаны или заложены камнем священные михрабные ниши, перестроены интерьеры, искажены все архитектурные параметры сооружений), что использование их в культовых целях оказывается затруднительным, а на ремонт, реставрацию, обновление инвентаря и декора у мусульманских общин не хватает собственных средств, а государственные средства используются крайне скупо. Это относится и к строительству новых мечетей, в которых – как в важнейших центрах возрождения духовности – особенно нуждаются жители бедных «новостроев» – поселков компактного проживания крымских татар, а также мусульманское население крымских городов, буквально задавленное наступающими на него со всех сторон реставрируемыми и строящимися заново в огромных количествах православными церквами, монументами, исполненными духа воинствующей «христианской пропаганды», и храмовыми комплексами других (не исламских) конфесий и религий. Для них всюду находится место, в то время как задача строительства Соборной мечети в Симферополе до сих пор не решена, городские власти не желают выделить для нее земельный участок (предусмотренный даже не в центре, а на окраине города), и созданный более 10 лет тому назад проект современной мечети остается нереализованным. Характеризуя эту ситуацию, заместитель Муфтия Крыма по вопросам строительства и управлению делами Джемиль Бебишев с горечью говорил: "Восстановление и строительство культовых зданий других конфессий проходит под патронатом то премьера автономии, то мэров городов, привлекаются бюджетные средства, вопросы решаются оперативно, но как только встает вопрос о возвращении памятников крымскотатарской культуры, культовых зданий, начинаются бюрократические проволочки" .

Вчерашние коммунисты, перекрасившиеся и перерядившиеся сегодня в русских националистов, в монархистов, в казачьих атаманов, а иногда и в попов, претендующих на самые высокие места в иерархии Русской Православной Церкви, посчитавшей Крым своей вотчиной (в августе 2000 года Архиерейский Собор Русской Православной Церкви принял Устав РПЦ, согласно которому РПЦ является "многонациональной" автокефальной канонической церковью, в составе которой находятся самоуправляемые канонические подразделения, в том числе Украинская Православная Церковь – УПЦ), прославились сегодня в Крыму издевательствами над национальными и религиозными чувствами крымских татар, организацией погромов и провокаций, призванных взорвать тот хрупкий баланс межнационального согласия и мира.

Одной из таких провокаций была история с воздвижением "поминальных крестов" и транспарантов, которые администрация УПЦ, подчиненная Московскому патриархату, заручившись поддержкой ряда крупных чиновников Крымской автономии, решила построить к 2000-летию Рождества Христова непременно на "костях" крымских татар, на месте мусульманских могил, в вызывающей близости от исламских святынь, подавляя гигантскими размерами этих сооружений всю окружающую природную и архитектурную среду. Установление этих гигантских крестов (к 2001 году было возведено девять таких знаков в разных районах Крыма) на местах, связанных с древними исламскими святынями, было демонстративным вызовом мусульманам. В знак протеста муфтий Крыма Аджи Эмир-Али Аблаев приостановил членство Духовного управления мусульман Крыма в межконфессиональном совете полуострова "Мир – дар Божий", возглавляемым архиепископом симферопольским и крымским Лазарем, который игнорировал интересы своих мусульманских сограждан. В поселке Морском Судакского района, где крест был установлен на горе Каматра, и в Инкермане крымские татары сами демонтировали сооружения, возведенные на их земле без их согласия и оскорбляющие их религиозные чувства. В Отчетном докладе Председателя Меджлиса на сессии III Курултая "провокациям с крестами" был посвящен специальный раздел. М. Джемилев, рассказывая о встрече руководства Меджлиса и Духовного Управления мусульман Крыма с представителями исполнительной власти Автономной республики и Православной церкви, отметил: "Происходит интересная дискуссия. Мы спрашиваем у Лазаря, какими же религиозными потребностями православных было вызвано установление повсеместно в Крыму крестов и плакатов […] Лазарь делает удивленное лицо и спрашивает: Почему это должно возмущать мусульман […] Ведь мы живем в православном государстве, и Крым часть этого государства!". Терпеливо объясняем ему, что в принципе никто ничего не имеет против крестов, вопрос только в том, где, в каком размере и в каком количестве их устанавливать. Что живем мы вовсе не в "православном", а в демократическом светском государстве, где не должно быть преимущества ни у одной религии" .

"Крестовая эпопея" начала 2000-х годов нашла свое печальное продолжение в бахчисарайских событиях лета-осени 2006 года. В селе Фоти-Сала (Голубинка) Бахчисарайского района по решению настоятеля православной общины, подчиненной Московскому патриархату, Сергея Морозова началась подготовка к строительству церкви на холме Кильсе-Баир, на месте древних захоронний. Конфликт, назревавший вокруг планов строительства православного храма Кильсе-Баир, летом 2006 года удалось разрешить: было решено археологический объект поставить на учет, а православной общине выделить другой участок земли для строительства церкви. Однако разгорающееся пламя вскоре перекинулось из села Фоти-Сала в город Бахчисарай, где на месте "мусульманской святыни крымских татар" "Азиз" был расположен рынок. Крымскотатарская общественность давно добивалась освобождения этого места от торговых рядов, и еще в 2004 году по решению суда этот участок земли должен был быть передан Бахчисарайскому государственному историко-культурному заповеднику. Однако, руководство районного потребительского общества "Рынок" и дирекция рынка игнорировали законные требования мусульманской общественности. 3 июля 2006 года в охранной зоне исторических памятников началось строительство нового торгового комплекса, что стало последней каплей, переполнившей чашу терпения крымских татар. 7 июля 2006 года группа крымских татар – жителей Бахчисарая – окружила рынок и блокировала его работу. Региональный меджлис крымскотатарского народа принял решение и круглосуточном пикетировании этого участка. На следующий день пикетчики подверглись нападению вооруженных металлической арматурой, дубинками и нагайками защитников рынка (местных торговцев и прибывших к ним на выручку "казаков"), пострадало несколько человек. В последующие дни атмосфера в Бахчисарае накалилась настолько, что для разделения противостоящих групп были введены силы милиции и спецназа. Крымские татары продолжали пикетирование рынка в течение 34-х дней. Развязка наступила в середине августа. 12 августа власти Крыма подписали "Протокол согласительного совещания", который поставил окончательную точку в конфликте, возникшем вокруг мусульманских святынь: рынок был поэтапно вывезен с площади и полностью ликвидирован к 12 сентября 2006 года. Победа осталась за крымскими мусульманами.

К сожалению, гораздо больше, чем побед, в истории крымскотатарского национального движения первого десятилетия 21 века оказывается тупиковых ситуаций, конфликтов и противоречий. Угрозой для этого движения является назревающий внутренний раскол, который все более явно обозначается глубокими трещинами во сех сферах, включая политическую организацию, партийную жизнь (появление национальных группировок и партий, оппозиционных Милли-Меджлису, таких, например, как объявившая себя наследницей первой крымскотатарской национальной партии «Милли-Фирка», стало уже очевидной реальностью нашего времени), религиозную и иные сферы.

В истории мусульманского Крыма никогда не было никаких точек соприкосновения с ваххабизмом: исповедующим ислам ханафитского толка татарам была абсолютно чужда ханбалитская идея "очищения мусульманской религии от недозволенных новшеств", а ваххабитская модель государственного и правового устройства страны (по образцу королевства Саудовская Аравия) никогда прежде не привлекала крымских татар. Появление ваххабитов в Крыму относится к середине 1990-х годов. Пока это численно небольшая, но уже довольно влиятельная группа, способная привлечь к себе сторонников, особенно из среды крымскотатарской молодежи. Они неплохо организованы и имеют источники финансирования своей деятельности в Саудовской Аравии. Однако, ваххабизм в Крыму не является предметом импорта, ввезенным из-за границы. Его появление обусловлено ситуацией, складывающейся в самом Крыму. В значительной мере это результат нарастающего разочарования, отчаяния, духовного кризиса, гибели надежд целого поколения на скорое экономическое процветание и национальное возрождение. Наряду с ваххабитами в Крыму в начале 21 века развернула свою деятельность радикальная исламская группировка "Хизб-ут-Тахрир".

Позиция, которую занял Меджлис крымскотатарского народа по отношению к исламским радикалам, во многом предопределялась его последовательной ориентацией на демократические ценности свободного мира, западной цивилизации. "…Напомню, – говорил в своем докладе на 3-й сессии 4-го Курултая 10 сентября 2004 года Мустафа Джемилев, – что эта партия ["Хизб-ут-Тахрир"], образованная в 1953 году в Палестине, значится в международном списке террористических организаций, запрещена во многих странах […] Нам пришлось провести несколько бесед с членами этой партии. [Мы] хотели выяснить, чего же они хотят и можно ли с ними как-то мирно ужиться. Оказалось, что они хотят построить всемирный мусульманский халифат, этакое сверхгосударство, куда будут входить все исповедующие ислам со своими территориями, и во главе будет стоять халиф, который лучше всех знает Коран. Никаких национальностей, национальной культуры, национальных языков они не признают […] Такие понятия, как "демократия", "закон", они не признают, считают, что это выдумки неверных" .

В проникновении ваххабизма и других исламских радикальных течений на территорию Крыма нет ничего исключительного. Аналогичные процессы идут в Средней Азии, на Кавказе, даже в Татарстане, который его политические лидеры хотели бы видеть оплотом "евроислама" . В этом процессе есть историческая неизбежность, в его основе – то отчаяние угнетенных масс мусульманского мира, которое не находит другого выхода, кроме экстремальной религиозной мобилизации. Исключительной, однако, оказывается та ситуация, когда в борьбу с ваххабизмом включается правозащитное движение, не имеющее ничего общего с постсоветскими режимами тоталитарного типа, для которых нынешний "странствующий" ваххабизм представляет примерно такую же угрозу, какой стали для Римской империи общины ранних христиан или для европейских монархий начала 20 века коммунистические секты всемирной социал-демократии, спекулирующие лозунгами и ценностями всеобщего равенства, братства и духовного очищения. Не сытые правящие элиты, которым смертельно страшна та эрозия массового сознания и та энергия сплоченного железной дисциплиной массового сопротивления, которую способна вызвать к жизни ваххабитская идеология, а вожди нищего, ограбленного, продолжающего национально-освободительную борьбу народа, которых никогда не соблазняла перспектива участия в организованной сверху "охоте на ведьм" и травле инакомыслящих, объявляют в Крыму свою войну ваххабизму. Дело здесь в том, что "автономность" ваххабитских общин подрывает с огромным трудом созданную и до недавнего времени безотказно действующую систему реального единства и единовластия в национальном движении крымских татар. В этой системе общенациональный авторитет Меджлиса нерушим, и исламский фактор находится в его руках как важнейшее средство мобилизации и сплочения народа. Если эта сила окажется неуправляемой, неподконтрольной, разбитой на десятки группировок, действующих сами по себе, национальное движение в целом понесет значительный ущерб, а время и положение, в котором находится сегодня крымскотатарский народ, совсем не столь благоприятны, чтобы можно было позволить себе роскошь таких невосполнимых потерь.

Из трех направлений, обозначенных в подзаголовке моего доклада («Идеалы, реальность, противоречия»), до сих пор, пожалуй, больше всего шла речь о реальности и противоречиях, в которых оказалось крымскотатарское движение в Украине в начале 21 века. Я надеюсь, однако, что за всем этим достаточно ясно просматривалась и высокая сфера идеалов, вдохновляющих народные массы на борьбу за утверждение в Крыму социальной справедливости, свободы, демократии, равенства людей перед законом, нравственных основ и духовных ценностей, органично связанных с крымскотатарской культурной традицией. В значительной степени эти идеалы составляют основу практической деятельности, основных принципиальных решений высшего органа народного представительства – постоянно действующего, регулярно созываемого на очередные сессии Курултая (общенационального съезда крымских татар, к сожалению, до сих пор не признанного заонодательством Украины) и тех программ, реализацией которых занимается Милли-Меджлис крымскотатарского народа как внутри Крыма, так и на международном и украинском государственном уровне (в том числе через своих депутатов в Верховной Раде Украины). Есть, однако, в этой идеальной сфере один хрустальный фантом, можно сказать, идеал утопический, не только никак не реализованный за двадцать лет истории Крыма и крымскотатарского народа в новой, независимой Украине, но и не реализуемый, не пересекающийся с реальностью, как бы отложенный на будущее. Я имею в виду ту мечту о возрождении собственной национальной государственности, с какой возвращались крымские татары на родину на рубеже 1980-90-х годов и которая нашла отражение в принятой Курултаем 28 июня 1991 года исторической «Декларации о национальном суверенитете крымскотатарского народа» . Эту Декларацию никто никогда не отменял (трагифарс с наложенным на нее запретом и проклятием еще коммунистического, поддержавшего августовский путч 1991 года Верховного Совета Крымской АССР ныне уже никто, конечно, не воспринимает всерьез), но нынешняя политика Меджлиса дипломатично обходит острые углы и взрывоопасные зоны, заложенные в этой Декларации («Крым является национальной территорией крымскотатарского народа, на которой только он имеет право на самоопределение так, как оно изложено в международных правовых актах, признанных мировым сообществом. Политическое, экономическое, духовное и культурное возрождение крымскотатарского народа возможно только в его суверенном национальном государстве. К этой цели будет стремиться крымскотатарский народ, используя все средства, предусмотренные международным правом»). Пусть эта формула прозвучит в зывершении моего доклада и даст повод, если не для развернутой дискуссии, кажется, не предусмотренной регламентом нынешнего вечера, то для дальнейших раздумий. Чем является эта цель – недостижимой утопией или реальным будущим крымскотатарского народа, в которое сегодня так же трудно поверить, как тридцать и даже двадцать пять лет тому назад трудно было представить себе существование независимого, не привязанного к СССР Украинского государства? Если я позволю себе высказать свою личную точку зрения, то на фоне всего сказанного о нынешнем драматическом положении крымскотатарского народа в Украине, могу только повторить, цитируя Декларацию: «Политическое, экономическое, духовное и культурное возрождение крымскотатарского народа возможно только в его суверенном национальном государстве».